 Догмат Рождества таков: «Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы…»? И эта догма не только устанавливает границу между двумя мирами, но и в целом их уточняет.
У человека появилась возможность спастись. Но для того, чтобы это спасение свершилось, было необходимо, чтобы Бог сам спустился к нам как Человек, и взял на себя, агнца Божия, грехи мира, то есть наши грехи.
Мне как то давно рассказывали, что когда в Индии аборигены боролись с англичанами, Ганди постился три недели. Ганди страдал за своих, иссох, брал на себя их грех, чтобы искупить его; что если именно эта ошибка перевесила на чаше весов перед божеством сил и предопределила их поражение? Высокая и трагическая пантеистическая абберация, которой категорически противоречит догмат Рождества: для нашего спасения было необходимо, чтобы Бог, воплотившись, взял на себя наши грехи.
Здесь сердцевина христианского учения: человек не может спасти другого человека, как минимум, один человек не может стать за другого. Спасение есть в двойной степени акт милости свыше - во-первых, так как совершается по воле Бога, во вторых, потому что совершается через активное вмешательство Бога (жертва агнца).
Помощь ближнего твоего в этом акте спасения равна нулю. Даже и акт любви к которому тебя обязывает Христос – метaфизический акт, действенный для того, кто любит, а не для ближнего, которого любят.
Конечно, общепризнанная точка зрения иная. С общепризнанной точки зрения видят в христианской любви акт благотворительности, альтруизма, филантропии. Но это ложь. Это самое грубое и материалистическое, самое антиметафизическое, самое западное извращение понимания смысла любви… даже если бы любовь была действенной для твоего ближнего, тогда зачем было нужно воплощение Логоса и его жертва? Если с другой стороны, любовь есть акт направленный к преходящей цели, то почему мера любви к ближнему определена через любовь к самому себе, тогда как известно, что для того чтобы спастись, необходимо отдалиться от самого себя?
Нет. Что бы вы не говорили и не думали, любовь к ближнему - это не что иное, как особая терапия, излечивающая самого человека, любить ближнего значит расстаться с самим собой. Это метод точно в том же смысле, как и пост и любая другая привация, все это направлено к одной и той же цели, помочь оставить себя, больше не жить собой и в себе, для того, чтобы смочь жить в Другом.
Любовь – главное в единстве христиан? Да, существует и эта функция любви. Но и эта функция является не метафизической, но гносеологической. Христианская община любви является ни чем иным как инструментом познания. Тут вы конечно округлят глаза или пожмут плечами ( в зависимости от того, насколько они впечатлительны) наши философы науки. Община любви – инструмент познания? Конечно. Если для познания чувственной реальности достаточно сознания индивидуума, то познание Бога возможно только для человеческого коллектива, единства реализуемого через любовь.
В конце концов, христианская любовь может Вас привести к правде христианства, к ПРАВДЕ. Но означает ли это спасение? Нет. Самое больше, что это означает – знание Бога, но еще не спасение. Потому что спасение это не только знание, знание, это только ПУТЬ. Единственный путь.
И вот как единственный элемент, единственный путь на котором твой ближний может помочь твоему спасению – любовь – оказывается недейственным. Акт спасения – это акт милости со стороны Бога, с одной стороны, а с другой – акт индивидуальной инициативы. Нет спасения ПОД небом. Спасение есть только через связь земли и неба,
Но между небом и землей в драме расплаты за первородных грех человек находится один перед лицом Бога. Все, что мы делаем для других, мы делаем для нас, а все что делают другие для нас, делают это не для нас. Каждый из нас с самого начала начинает испытывать опыт и вести борьбу за восхождение к небу.Между мной и моим ближним никакой связи, никакой помощи, никакого товарищества по борьбе. Каждый из нас микрокосм? Возможно. Но микрокосм герметично закрытый изнутри, с единственной возможностью выхода - в ВЕРХ. Потому, я думаю, что если бы Лейбниц жил на Востоке, он бы все же открыл у своих монад одно окно - к небу.
Рождество, праздник воплощения Логоса как условия спасения – это праздник метафизического одиночества человека, праздник который открывает врата небес. И это говорим не только мы, и Евангелие рассказывает, что в эту ночь открылось небо, чтобы люди могли присутствовать на представлении ангелов, поющих славу в небесах.
Cuvântul, Nr. 2401, 25 Decembrie 1931
Нае Ионеску, перевод Александра Бовдунова
|
